Неточные совпадения
Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров уперся лбом в стекло окна. Он задыхался; все тело его видимо трепетало. Но это было не трепетание юношеской
робости, не сладкий ужас первого признания овладел им: это страсть в нем билась,
сильная и тяжелая — страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей… Одинцовой стало и страшно и жалко его.
Никто, однако ж, не роптал и не злобствовал на Герасима: русский мужик редко ненавидит врага своего, когда враг этот
сильнее его самого;
робость, непобедимый страх заменяют ненависть.
Быть может, сознание своей зависимости, безденежье, не перестававшее грызть ему сердце,
сильнее еще возбуждали в нем
робость: и рад бы показать себя перед людьми, да нечем!
Здесь не могли, следовательно, иметь места никакие опасения, никакая малодушная
робость пред
сильными мира сего.
Им не чужды самые
сильные страсти, порывы самые пламенные и энергические; но все это закрыто в них под непроницаемою пеленою какой-то
робости и застенчивости, которая мешает им выказываться наружу и только глушит их.
Но по всему видно было, что отец Яков не из-за списочка пришел. Вся его фигура выражала
сильное смущение, но в то же время на лице была написана решимость, как у человека, внезапно озаренного идеей. Он порывался сказать что-то важное, крайне нужное и силился теперь побороть свою
робость.
Не то стащу, если куражиться будешь; не куражься!» Такая краткая, но
сильная речь удивила присутствующих; еще более все удивились, когда заметили, что Семен Иванович, услышав все это и увидав перед собою такое лицо, до того оторопел и пришел в смущение и
робость, что едва-едва и только сквозь зубы, шепотом, решился пробормотать необходимое возражение: «Ты, несчастный, ступай, — сказал он, — ты, несчастный, вор ты! слышь, понимаешь? туз ты, князь, тузовый ты человек!»
Когда фельдмаршал князь Голицын в первый раз вошел в отделение Алексеевскою равелина, состоявшее из нескольких светлых, сухих и удобно убранных комнат, в которых с своею камермедхен, без внутреннего караула, содержалась «всклепавшая на себя имя», она пришла в
сильное волнение. Не
робость, а
сильный гнев овладел ею. С достоинством и повелительным тоном спросила она Голицына...
Это был красивый юноша,
сильный брюнет, с умным лицом, на котором читались твердость, решимость и непреклонность воли, но теперь во всей его фигуре выражалась
робость, почтительность и покорность перед царским величием.